Война 1914-1918 гг. сыграла важнейшую роль в истории мировой цивилизации. Даже куда более кровопролитная вторая мировая война в Европе имела меньшие геополитические последствия, чем первая, в итоге которой рухнули четыре империи и возникло более десятка новых государств. Естественно, что самые тяжелые испытания выпали на долю проигравших стран, среди которых оказалась и царская Россия, первоначально входившая в победивший антантовский блок, но вышедшая из него в результате событий 1917 г. Попытки, предпринимающиеся ныне (в основном публицистами), представить дело так, что русская армия не проиграла войну, поскольку до 1917 г. уступила только Польшу и часть Прибалтики и, в отличие от 1941-1942 гг., не допустила немцев до коренных великорусских губерний, выглядят по меньшей мере наивными и противоречат фактам. В самом деле, и Польша, и вся Прибалтика входили в состав империи, и оккупация их немцами воспринималась всеми однозначно как военное поражение. Кроме того, в значительной мере именно в результате военных поражений царизма авторитет самодержавия пал настолько низко, что в феврале 1917 г. потребовалось всего несколько дней, чтобы сокрушить трехсотлетнюю монархию Романовых, что иначе, как крахом и поражением, не назовешь.
Вопрос о том, почему же Россия проиграла войну, возник сразу же после ее окончания и вызвал массу разноречивых мнений. Обвиняли и либералов с интеллигенцией, которые неразумно "раскачивали" государственный корабль вместо того, чтобы стабилизировать обстановку в стране. Обвиняли и революционеров, с нетерпением ожидавших революцию, работавших во имя ее победы и "оседлавших" ее после февраля 1917 г. Говорили, что они сознательно развалили армию "Приказом № I", а потом расплатились за немецкие субсидии позорным Брестским миром. Но подобные "объяснения" ничего не объясняют, ибо тоже противоречат общеизвестным, но в свое время замалчивавшимся фактам: начало войны вызвало подлинный всплеск патриотизма, еще раз доказав, что все войны популярны в день их объявления. Не надо забывать, что почти вся пресса в начале войны называла ее Второй Отечественной войной, а некоторые песни, ставшие общенародными в первые дни Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., были созданы и распевались еще в августе 1914 г. Однако в конце 1916 г. и департамент полиции, и специально созданная правительственная комиссия, проверявшая состояние дел в государстве, и даже великие князья дружно предупреждали Николая II о том, что страна находится накануне социальных катаклизмов, которые могут разразиться в любой момент.
Более близким к истине было традиционное объяснение советских историков, сводившееся к напоминанию об общей социально-экономической слабости России, народное хозяйство которой не выдержало напряжения войны и начало разваливаться еще до ее окончания. Но это объяснение тоже не учитывает одного факта: ведь Россия воевала со своими противниками не одна, а входила в союзнический блок, экономические возможности которого были куда более значительны, чем у Германии, Австро-Венгрии и Турции. Нельзя объяснить военные поражения 1914-1915 гг. и недостаточной профессиональной подготовкой русской армии, которая в 1916 г. наступлением войск Юго-Западного фронта показала свою боевую мощь.
В настоящей статье нам хотелось бы привлечь внимание к кризису вооружений 1914-1915 гг., о котором начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Янушкевич сказал так: "Ведь ни одна наука не научила еще этому методу ведения войны: без патронов, без винтовок, без пушек" (1) . Правда, со временем острота кризиса вооружения была преодолена и армия получила многое из того, в чем нуждалась в 1914-1915 гг. Но еще никто из исследователей не задавался вопросом: а как мог возникнуть этот кризис в стране, которая намного опередила остальные государства по расходам на армию в предвоенные годы? В историографии при объяснении причин этого кризиса дальше указания на общую экономическую слабость России никто не шел, не задумывался над тем, а не было ли просчетов в самой организации и строительстве вооруженных сил России накануне мировой войны и разумно ли было, будучи первыми в мире по расходам на сухопутную армию, выйти на второе место по затратам на флот, пропустив вперед только "владычицу морей" - Великобританию? Исследуем в этом плане на основе архивных документов исторические факты, чтобы проанализировать, во что обошлось самодержавию увлечение идеей маринизма.
Прежде всего отметим, что, в отличие от других крупных империалистических держав, царская Россия была единственной страной, которая в первом десятилетии XX в. вела войну с Японией, жестоко потрепавшую сухопутные силы России и оставившую ее без флота. Надо отметить и то, что и армия России, и ее флот готовились к более позднему началу мировой войны и в мирное время смогли использовать всего только около трети средств, отпущенных на развитие вооруженных сил (2) .
Результаты поражения царизма на Дальнем Востоке были весьма чувствительны. Россия, по существу, лишилась военно-морских сил. Балтийский и Тихоокеанский флоты практически перестали существовать (3) , а использовать Черноморский флот не представлялось возможным, так как проход военных кораблей через Проливы был запрещен согласно международным договорам. Угроза столице империи, Петербургу, еще больше возрастала из-за полного развала береговой обороны. Специальное обследование ее начальником Генерального штаба совместно с главным инспектором инженерных войск дало более чем печальные результаты. "Вся оборона берегов представляется вполне карточной и, конечно, не представляет никакой серьезной обороны... Кронштадт и Петербург де-факто совсем не защищены", -таков был краткий итог обследования (4) .
В январе 1908 г. Морской генеральный штаб (МГШ) доложил морскому министру, что ранее им совместно с Главным управлением генерального штаба (ГУГШ) были разработаны на случай войны планы, которые предусматривают минимально необходимые меры, "исполнение коих теперь, в случае объявления войны, надо признать невыполнимыми, а положение Балтийского флота - критическим" (5) . В апреле того же года состоялось совместное совещание морского и сухопутного Генеральных штабов с целью определить меры по предотвращению угрозы Петербургу от неприятельского десанта. "Вся работа нашего Балтийского флота сводится, - отмечалось на этом совещании, - лишь к некоторой и притом весьма незначительной задержке наступления противника в восточной части Финского залива (путем постановки минного заграждения. - К Ш.). Но при этом представителями Морского министерства заявлено, что в современном своем виде Балтийский флот совершенно не в состоянии выполнить и этой, более чем скромной задачи" (6) . Уточнялось, что нет запасов угля, на кораблях некомплект (до 65-75%) офицеров и специалистов, а главное - из необходимых 6000 мин есть всего лишь 1500. Таким образом, с моря Петербург можно было взять буквально голыми руками.
Не в лучшем состоянии была и сухопутная армия. Русско-японская война "съела" почти все мобилизационные и неприкосновенные запасы, обнаружила ряд существенных промахов в боевой подготовке и организации войск. "Наша боевая готовность на западных фронтах настолько пострадала, что вернее будет сказать, что эта готовность совершенно отсутствует", - признавался летом 1905 г. военный министр В.В. Сахаров (7) . Ему вторил и председатель Совета государственной обороны вел. кн. Николай Николаевич: русская пехота нуждается в немедленном и коренном переустройстве, "вся кавалерия требует полной реорганизации", "пулеметов у нас мало, и они далеки от совершенства", "тяжелая армейская артиллерия должна быть создана заново", "снаряжение наше несовершенно, опыт войны это доказал; безотлагательно все должно быть исправлено. Обозная часть требует полной реорганизации и создания новых оснований своего развития" (8) . Еще немало подобных признаний можно было бы привести из одного только этого доклада.
Характеризуя состояние армии, помощник военного министра генерал А.А. Поливанов, отвечавший по долгу службы за ее материальное обеспечение и поэтому хорошо изучивший этот вопрос, в 1912 г. признавал: "Армия была лишена тогда многого для нее необходимого, причем необеспеченность ее проистекала не только от расхода, неизбежного на каждой войне, но и оттого, что она находилась в состоянии отсталости по снабжению ее средствами, созданными военной техникой. Тогда, в 1908 г., не хватало почти половины комплекта обмундирования и снаряжения, потребных для выхода в поле армии военного состава, не хватало винтовок, патронов, снарядов, обозов, шанцевого инструмента, госпитальных запасов; почти совсем не было некоторых средств борьбы, на необходимость которых указывал как опыт войны, так и пример соседних государств: не было гаубиц, пулеметов, горной артиллерии, полевой, тяжелой артиллерии, искровых телеграфов, автомобилей, т.е. таких средств, которые в настоящее время признаются необходимым элементом сильной армии, скажу коротко: в 1908 г. наша армия была небоеспособной" (9) .
К этому нужно добавить, что уже в 1905-1907 гг. впервые за многовековую историю России вооруженные силы стали выходить из-под контроля правительства. В условиях начавшейся в стране революции, при резком падении престижа царизма, при все более и более возраставшей экономической, прежде всего финансовой, зависимости России от развитых стран, при обострении империалистической борьбы между всеми капиталистическими государствами накануне первой мировой войны вопрос о состоянии воруженных сил становился для самодержавия поистине гамлетовским вопросом "Быть или не быть?", ибо, как понимали многие, второго Мукдена и второй Цусимы царизму уже нс пережить.
К концу 1906 г. Военное министерство закончило анализ состояния армии и подсчет средств, необходимых для удовлетворения самых неотложных ее нужд. Полученные цифры ошеломили военного министра А.Ф. Редигера. Министерству только единовременно требовалось 2 133 610 тыс. рублей золотом. На реорганизацию артиллерии нужно было истратить 896 млн. рублей, на инженерное дело - 582 млн. рублей. На 144450 тыс. рублей должны были возрасти ежегодные расходы Военного министерства (из них более 42 млн. рублей но Главному артиллерийскому управлению). "Размер исчисленной таким образом суммы, - с горечью был вынужден признать Редигер, -исключает всякую возможность рассчитывать на ее ассигнование, невзирая на то, что мероприятия, кои могли бы быть за счет этой громадной суммы созданы, стоят не на пути дальнейшего развития наших вооруженных сил, а лишь на пути их благоустройства и снабжения необходимым в уровень с современными требованиями военного дела". Признавая невозможность выделения государством такой суммы, министр потребовал от управлений сократить свои претензии, чтобы было "сделано выделение мероприятий, почитаемых неотложными и подлежащих осуществлению в ближайшие годы". Но и по этой программе-минимум единовременно требовалось 425 млн. рублей, не считая увеличения ежегодного бюджета на 76 млн. рублей (10) .
Через два месяца, в марте 1907 г. Морское министерство также представило царю свои планы". Николаю II предлагались на выбор, в зависимости от состояния финансовых средств, четыре варианта судостроительной программы, которыми предусматривалось создание от одной до четырех полных боевых эскадр. Для выполнения этих программ требовалось от 870 млн. до 5 млрд. рублей. (11)
Таким образом, совокупные претензии обоих министерств колебались от 7 133 млн. до 1 295 млн. рублей единовременных расходов, т.е. приблизительно от половины до трех годовых бюджетов России 1908 г. И это без учета того, что резко должны были возрасти также ежегодные расходы по обычному бюджету (12) . Между тем финансовое положение царизма было отчаянным. Рассматривая смету на 1907 г., Совет министров откровенно признал, что "финансовое состояние Русского государства грозит самыми тяжелыми осложнениями, и в случае продолжения переживаемого нашим отечеством поистине смутного времени может не хватить средств даже на совершенно неотложные потребности" (13) . 9 апреля 1907 г. состоялось заседание Совета государственной обороны (СГО). По повелению царя оно должно было рассмотреть и, как желал того Николай II (14) , утвердить минимальную программу строительного флота, с которого царь предполагал начать восстановление вооруженных сил.
Однако СГО проявил строптивость и не пожелал считаться с ясно выраженной волей царя. "Необходимейших средств для подъема боеспособности армии нельзя добиться, - жаловался начальник Главного штаба (В рассматриваемый период в России, кроме Главного управления Генштаба, занимавшегося, главным образом, разработкой планов ведения войны и подчинявшегося не посредственно царю, существовал Главный штаб, подчиненный военному министру.) генерал А.Е. Эверт, - а в то же время требуют около миллиарда на морские средства" (15) . Его поддержал и военный министр. "Подобные затраты на флот для государства непосильны, - заявил Редигер, - тем более что сухопутная армия нуждается в проведении таких мероприятий, без которых не может жить и не может считаться боеспособной" (16) . Итог выступлений подвел председатель СГО вел. кн. Николай Николаевич, заявивший, что надо создать единую программу развития вооруженных сил, в которой средства между армией и флотом распределить в соответствии с важностью их для обороны государства. Весь СГО (за исключением моряков) проголосовал за предложения своего председателя.
Однако Николай II, в свою очередь, не стал считаться с решением одного из высших государственных учреждений Российской империи, созданного специально для "объединения деятельности высшего военного и морского управления и согласования ее с деятельностью других правительственных учреждений" (17) . Он не утвердил журнал СГО (18) и в обход последнего приказал созвать специальное морское совещание, чтобы "под личным своим председательством выяснить безотлагательно ряд вопросов, решение которых дает возможность установить главные основания программы кораблестроения, вполне отвечающей задачам государственной обороны, и позволит немедленно приступить к постройке первой серии новых судов" (19) . Специально подобранный состав этого морского совещания (в него были приглашены лишь два сухопутных генерала) дoлжен был дать ответы на 27 поставленных царем вопросов.
Моряки подошли к вопросу о развитии вооруженных сил страны с узковедомственных позиций и решительно высказались за немедленное ассигнование средств на строительство флота, предлагая и впредь "нс устанавливать процентного соотношения морского бюджета к военному" (20) . По окончании работы этого совещания царь утвердил 9 июня 1907 г. программу (21) , разрешив морскому министру вносить в смету ведомства в течение четырех лет по 31 млн. рублей. Только через год, 21 мая 1908 г.. Военное министерство, получив предварительно разрешение Совета министров, обратилось в Государственную думу с просьбой "об отпуске средств на расходы, необходимые на пополнение запасов и материальной части и на постройку для них помещения" (22) . Для расходов на эти цели в течение восьми лет (1908-1915) ведомство просило немногим более 293 млн. рублей. Но и эту более чем скромную сумму Дума не утвердила полностью. Лишь на 1908 г. ассигнования не были урезаны, а на последующие годы утвердили те кредиты, которые требовали заключения контрактов на два и более года. Всего по закону от 3 июня 1908 г. Военное министерство израсходовало немногим более 92 млн. рублей (23) (из них 53 млн. для расходов в 1908 г.).
Таким образом, уже с первых шагов по восстановлению вооруженных сил приоритет был отдан флоту. Программу его развития не только утвердили на год раньше аналогичной программы сухопутного ведомства, но и в абсолютных цифрах она была немногим меньше (124 млн. рублей предполагалось израсходовать на строительство флота в течение четырех лет). Как будет указано ниже, соотношение новых ассигновании на флот и армию чем дальше, тем больше менялось не в пользу последней.
В чем же была причина того, что царь и его ближайшее окружение, не считаясь с мнением СГО и руководителей Военного министерства о катастрофическом состоянии армии, решили в первую очередь обзавестись сильным линейным флотом? Ответ на этот вопрос заключается в том, что с обладанием современными линейными кораблями Николай II и большинство его министров связывали не только великодержавный престиж России, но и далеко идущие планы усиления голоса России в "европейском концерте".
Начало XX в. было временем ожесточенного англо-германского морского соперничества, принявшего крайне острые формы после 1905 г., когда в Англии появился новый тип линейного корабля - дредноут. Он обладал сильной броней, имел в 2-3 раза больше, чем старые корабли, орудий главного калибра, на него впервые были поставлены новые двигатели (турбины), резко увеличивавшие скорость хода. Новый тип линейного корабля был настолько сильнее старых броненосцев, что свел их боевую ценность к нулю. Все линейные корабли стали теперь делиться на додредноуты и дредноуты, причем сила флотов определялась только числом последних (24) . Царизму показалось, что история дала ему редкую возможность извлечь выгоду из морского соперничества Англии и Германии и, создав небольшой, но дееспособный современный флот, оказаться в завидном положении третьего радующегося, к союзу с которым будут стремиться обе соперничающие страны. "Создав себе в нужный срок военный флот достаточной силы, -считал один из основателей МГШ А.П. Щеглов, - Россия сразу достигнет того, что союза с нею будут искать самые сильные державы мира, и от России самой будет зависеть использовать эти предложения для достижения тех или других политических выгод, необходимых ей для своего упрочнения... Истратить несколько сот миллионов рублей для того, чтобы создать себе в ближайшем будущем такое положение, стоит: они окупятся очень быстро многими и многими политическими последствиями" (25) . Мнение руководителей Морского министерства (оно, кроме приведенной выше цитаты, может быть подтверждено еще целым рядом подобных) полностью разделял и министр иностранных дел А.П. Извольский. "В настоящую минуту мы говорим о войне с Германией, - заявил он на одном из заседаний СГО в 1907 г., - но это не единственная комбинация; быть может, в будущем политическая обстановка изменится, и нынешние наши отношения к Германии еще более укрепятся и выльются в союз с нею. Обладая броненосцами, которые полезны и для обороны, и для наступления, мы через несколько лет, когда эти броненосцы будут готовы и когда общая политическая обстановка и группировка государств, быть может, изменятся, приобретем большую ценность как союзник" (26) . В этом заблуждении царизм охотно поддерживали как руководители Германии, считавшие для себя выгодным развитие небольшого русского флота в ущерб ее большой сухопутной армии, так и некоторые руководители Англии, вообще-то всегда ревниво следившей за ростом любого флота. "Нельзя закрыть глаза на то, - заявил Извольскому летом 1908 г. в Ревеле высокопоставленный чиновник Форин оффис Чарльз Гардинг, -что если Германия будет продолжать тем же напряженным темпом увеличивать свои морские вооружения, через 7 или 8 лет в Европе может возникнуть весьма тревожное и натянутое положение; тогда арбитром положения будет, несомненно, Россия, и вот почему в интересах равновесия мира мы самым искренним образом желаем видеть Русское государство как можно более сильным на суше и на море" (27) .
Позже, с 1910 г., в связи с развитием турецкого флота, резко изменившим не в пользу России соотношение военно-морских сил в районе Балканского полуострова, появилась необходимость спешного усиления и Черноморского флота, что способствовало бы, помимо укрепления обороноспособности южного побережья империи, сохранению и традиционной ориентации царизма на Проливы. Царь решительно поддерживал моряков и дипломатов, действовавших в контакте с премьер-министром Столыпиным (28) , и не желал слушать руководителей Военного министерства, требовавших уделять больше внимания реорганизации и развитию армии. "Ничего сделать нельзя, - с грустью признавался начальник штаба Петербургского военного округа генерал Бринкен. -Государь, всегда такой добрый и мягкий, при всякой попытке кого бы то ни было сказать что-нибудь против флота, буквально свирепеет, хлопает кулаком по столу и не желает ничего слушать. То же было и с великим князем (Николаем Николаевичем, председателем СГО, выступавшим против строительства флота. - К.Ш.). Это просто какой-то гипноз, и морское начальство делает благодаря этому, что хочет" (29) .
Выше говорилось уже, сколь плачевным было состояние армии. В структуре ее царила полнейшая неразбериха. Под одним и тем же названием скрывались совершенно неоднородные подразделения, части и соединения. Роты были 11 различных составов - от 50 до 150 рядов (от 100 до 300 солдат). Полки были следующих типов: пехотные, стрелковые, гвардейские, резервные, крепостные, отдельные, причем в одних полках было по два батальона, в других - по четыре, а число рот в батальонах тоже было неодинаковым. В округах размеры однотипных частей также разнились: четырехбатальонные полки на Дальнем Востоке были сильнее таких же полков в Европейской России; двухбатальонные полки в Финляндии качественно отличались от двухбатальонных полков в Закавказье, и т,д.
"Организация других родов войск, - признавал Главный штаб, - не менее, если не более, сложная, чем организация пехоты. В артиллерии существуют бригады из 2, 3, 5, 6, 7, 8 и 9 батарей, отдельные артиллерийские дивизионы из 2 и 3 батарей и отдельные батареи. Саперные батальоны содержатся в составе 3, 4, 5 и 6 рот" (30) . Необходимость реорганизации армии была совершенно очевидна. Для выработки плана этой работы СГО в конце 1907 г. создал специальную комиссию под председательством генерала Ренненкампфа. Вскоре в комиссию поступила предложенная начальником Генерального штаба Ф.Ф. Палицыным "Программа реформ и развития вооруженных сил России". Суть ее вкратце сводилась к следующему: предлагалось перейти в пехоте "исключительно к полевому типу в виде единообразных трехбатальонных полков с содержимыми в них сверх штата кадрами резервных войск, формируемых только при мобилизации" (31) . Весьма радикально реорганизовывались и другие рода войск. В итоге при некотором сокращении армии в мирное время организация ее, насыщенность специальными родами войск и боевая подготовка их должны были существенно возрасти.
Но "Программа" Палицына и Алексеева имела один серьезный недостаток - она требовала значительных расходов и именно поэтому "при современном положении нашей армии в тех условиях, которые ограничивают ее развитие и совершенствование" была, по убеждению Главного штаба, неосуществима (32) . Поэтому он предложил свой план реорганизации, названный им "О преобразовании нашей армии". Главный штаб был солидарен с Генеральным штабом в оценке состояния армии и необходимости ее немедленного преобразования, но считал, "что выполнение задач улучшения боевых качеств армии может быть достигнуто постепенным усовершенствованием существующей организации" (33) без радикальной перестройки, которую предложили Палицын и Алексеев, и без значительных расходов.
В марте 1908 г. СГО в присутствии премьера, министров иностранных дел и финансов рассматривал результаты работы комиссии Газенкампфа и доклад Главного штаба. Принятые СГО решения почти не отличались от предложений начальника Генерального штаба генерала Эверта (34) .
Но полумерами улучшить организацию армии было нельзя, и в конце 1908 г. военный министр вновь приказал заняться изучением необходимых в армии преобразований. Разрешить этот вопрос было поручено мобилизационному комитету под руководством нового начальника Главного штаба генерал-лейтенанта А.3. Мышлаевского. Выработанная им программа реорганизации армии (35) была по существу возвратом к предложению Палицына и Алексеева. Отличие состояло в одном: перед началом работы мобилизационный комитет получил два категорических приказания царя: во-первых, не увеличивать "личных тягот населения по отбыванию воинской повинности"; во-вторых, никоим образом "не выходить из пределов постоянных расходов, ассигнуемых в распоряжение Военного министерства" (36) .
Извещая Совет министров о поставленных царем условиях и о главных направлениях предстоящей реорганизации армии: 1) передислокации части войск из западных губерний в восточные; 2) изменении в связи с этим инженерной подготовки будущего театра военных действий; 3) переформировании некоторых западных частей, военный министр Сухомлинов отмечал насущную потребность усиления специальных родов войск, прежде всего артиллерии. Но, признавал министр, "доведение их до современной нормы потребует дополнительных расходов и притом не только единовременных, но и постоянных, почему это мероприятие приходится отложить до наступления улучшения в финансовом положении страны" (37) .
В результате осуществления этих мер, русская армия приобрела значительно более стройную организацию. Однако бессмысленное требование царя ни в коем случае не увеличивать ежегодного бюджета не позволило осуществить реорганизацию армии до конца.
Так, упразднились резервная и крепостная пехота, все местные команды, однако в документе военного министерства признавалось, что "несмотря на крайнюю желательность достигнуть полного однообразия и простоты организации путем установления типа только четырехбатальонного полка и меньшего числа категорий рот по составу рядов, выполнить это в настоящее время нельзя по недостатку денежных средств" (38) . В результате разнобой в типах рот хотя и уменьшался (с 11 до 7), но все же был весьма значительным (число рядов в разных ротах колебалось от 48 до 100, т.е. от 96 до 200 солдат). Недостаток средств не дал возможности предусмотреть комплектование всех полковых команд не из личного состава рот, в результате чего фактически многие роты содержались в еще меньшем размере, чем предписывалось новой организацией.
Несколько улучшалась организация артиллерии, но и здесь роковым образом сказывалась необходимость экономии. Всего 12 млн. рублей (менее трети стоимости одного линейного корабля!) нужно было для того, чтобы от громоздких трудноуправляемых 8-орудийных батарей перейти к более подвижным 6-орудийньш. "Не только не располагая означенной суммой - говорилось в процитированном выше документе, - но и связанный категорическим указанием о совершенной невозможности увеличения ныне производящихся расходов на содержание армии, мобилизационный комитет вынужден был отказаться от разработанного проекта преобразования полевой артиллерии, который действительно внес бы значительные улучшения в организацию этого рода войск" (39) . Та же причина делала невозможным хотя бы небольшое увеличение числа орудий в пехотных дивизиях.
Несмотря на явную необходимость этого, отмечал мобилизационный комитет, "в настоящее время... усиление полевой артиллерии до желательных норм представляется невозможным" (40) .
Требование царя оказалось выполненным. Вся реорганизация армии была проведена в рамках прежних ассигнований, дав даже экономию в 3 067 рублей в год! (41) . С 1 июля 1910 г. русская армия переходила на новую организацию (42) .
Однако армия нуждалась не только: в реорганизации, но и перевооружении. Вопрос о чрезвычайных ассигнованиях на это возник в связи с новыми требованиями Морского министерства. 15 февраля 1909 г. морской министр С.А. Воеводский обратился к царю с просьбой разрешить "вновь пересмотреть план развития морских сил государства и составить новую программу на ближайшее десятилетие" (43) . Воеводский просил разрешения после выработки программы внести ее непосредственно в Совет министров для согласования "с финансовыми средствами государства, с потребностями Военного министерства и с направлением внешней политики России" (44) .
Царь согласился с Воеводским, но обсудить программу повелел не в Совете министров, а на Особом совещании под председательством Столыпина в составе министров морского, военного, финансов, иностранных дел и начальников Генерального и Главного штабов. Дорого обошлась СГО его строптивость. Он совершенно устранился от своей главной задачи - согласования деятельности Военного и Морского министерств - и становился ненужным, что и определило его ликвидацию в ближайшие же дни (45) .
3 августа 1909 г. состоялось первое заседание Особого совещания. Открывая его, Столыпин заявил, что нет никакого сомнения в том, что для России боевой активный флот совершенно необходим. Ограничиться созданием одного минного или подводного флота Россия не может (46) . Однако против этого тотчас же выступили представители Военного министерства. "Немедленное развитие морских сил империи кажется делом трудно осуществимым", - считал Сухомлинов. Еще решительнее был начальник Генерального штаба. "История России учит нас тому, - заявил Мышлаевский, - что флот играет вспомогательную роль по отношению к сухопутной армии". А теперешнее положение дел, по его мнению, исходит как будто из противного -"военное ведомство, принимая во внимание затруднительное положение финансов, сжимается в своих требованиях", отказываясь иной раз от проведения самых необходимых реформ, а "Морское ведомство, наоборот, представляет свои требования в цифрах широких, выходящих за пределы существующего бюджета" (47) .
Особое совещание заседало пять месяцев (48) . Результаты его работы были доложены правительству 25 февраля 1910 г. В течение ближайших 10 лет новые ассигнования на армию и флот предполагалось делить почти поровну: 715 млн. рублей на армию (из них почти половину - 373 млн. - на крепости, 114 млн. на строительство стратегических шоссе и только 81 млн. рублей на тяжелую артиллерию) и 698 млн. рублей на флот (из них 614 млн. на Балтийский, в том числе 478,8 млн. рублей на новое судостроение) (49) . Одновременно Совет министров решил вопрос об источниках для покрытия этих расходов. Предполагалось ввести новые косвенные налоги и, в частности, увеличить цену на водку, что должно было дать ежегодно 65-70 млн. рублей. Через месяц правительство вошло со своей программой в Государственную думу, так как введение новых налогов, без чего выполнить разработанные планы было нельзя, являлось по законам Российской империи прерогативой Думы (50) . Как видим, по сравнению с 1908 г. Военное министерство потребовало и в принципе получило согласие на расходование вдвое большей суммы (51) . На флот же теперь отпустили сумму в 5,5 раза большую (вместо 124 млн. рублей - 698 млн) и почти равную ассигнованиям на армию. Подобное распределение никак не соответствовало состоянию армии, ее значению в системе вооруженных сил России и вызвало энергичные протесты генералитета. Уже в мае 1910 г. с протестом против увлечения маринизмом выступил генерал Куропаткин (52) . В сентябре он написал и разослал членам правительства подробную "Записку по вопросу об ассигновании Военному и Морскому министерствам кредитов на неотложные нужды" (53) . В ней он утверждал, что если "будут отпускаться на флот суммы, не соответствующие важности для обороны государства морской силы, то эти отпуски неизбежно отразятся на ослаблении сухопутной армии, составляющей главную силу России". Требуя, чтобы на флот выделялось не более трети новых ассигнований, Куропаткин критиковал и Военное министерство за увлечение развитием крепостей и стратегических шоссе. Основная часть средств, отпущенных на армию, должна была, по его мнению, использоваться на развитие артиллерии, авиации, организацию автомобильного дела и увеличение оснащенности армии инженерным имуществом.
Внесенная в Думу программа так и не была рассмотрена ею, ибо планы введения некоторых новых налогов вызывали неодобрение имущих классов. "Слава Богу, - заявил в Думе А.И. Гучков, - наше финансовое положение улучшилось и упрочилось без проведения этой программы... Ближайшая задача - создание морской мощи, создание флота - не потребует приведения в движение этих экстренных мер" (54) .
Причину радости Гучкова раскрыл в одном из выступлений его соратник по партии октябристов Н.В. Савич (55) . Черносотенно-октябристское большинство Думы не было удовлетворено представленным правительством законопроектом, ибо наряду с косвенными налогами, которые должны были дать львиную долю новых поступлений, предусматривался "подоходный налог, налог на наследство, построенный чисто на социалистических началах (!)" (56) и в какой-то степени ущемлявший имущие классы.
Распределение средств почти поровну между армией и флотом вряд ли было целесообразным. Однако в ближайшее же время согласованные планы были нарушены Морским министерством. Уже с лета 1909 г. оно получало сведения из самых различных источников о намерении турецкого правительства усилить свой флот новыми линейными кораблями. Угроза появления в Черном море турецких дредноутов заставляла царизм предпринимать ответные меры. 26 июля 1910 г. морской министр обратился со специальным докладом к Николаю II. В нем он предложил заложить на Черном море не предусмотренные ранее три линейных корабля новейшего типа и немедленно начать строительство девяти эсминцев и шести подводных лодок, закладка которых первоначально была отнесена Морским министерством на более поздние сроки (57) . Царь в тот же день одобрил представленную программу. После обсуждения: ее в Совете министров правительство потребовало и получило от Государственной думы около 151 млн. рублей на развитие Черноморского флота (58) , причем главный расход - строительство трех линкоров общей стоимостью около 100 млн. рублей - не был предусмотрен согласованным с Военным министерством в 1909-1910 гг. планом.
Вскоре Морское министерство вновь резко увеличило свои требования. Получив разрешение от царя на пересмотр десятилетней программы (59) , Морской Главный штаб в начале апреля 1911 г. представил Николаю II "Закон об императорском российском флоте". Он предусматривал создание в течение 22 лет только на Балтике двух боевых и одной резервной эскадры (каждая в составе 8 линейных кораблей, 4 линейных и 8 легких крейсеров, 36 эсминцев и 12 подводных лодок). На Черном море планировалось иметь флот, по мощи своей превосходящий в 1,5 раза силы государств, расположенных на побережье Черного моря. Полное осуществление этого закона требовало от государства более 2 млрд рублей (60) .
Первые пять лет из 22-х, планировавшихся на увеличение морских сил до размеров, предусмотренных "Законом о флоте", были выделены в особый период, для которого Морским министерством предлагалась специальная "Программа усиленного судостроения Балтийского флота на 1911-1915 гг." По этой программе в течение 5 лет хотели построить на Балтике 4 линейных и 4 легких крейсера, 36 эсминцев и 12 подводных лодок, т.е. столько же, сколько годом раньше собирались построить за 10 лет. Стоимость этой программы определялась более чем в полмиллиарда рублей (61) . От представленных документов царь пришел в восторг. "Отлично исполненная работа, - заявил он начальнику МГШ, - видно, что стоят на твердой почве; расхвалите их (офицеров МГШ. - К.Ш.) от меня" (62) .
В июне 1912 г. "Программа усиленного судостроения Балтийского флота" была одобрена Думой, которая исключила кредиты на порто-строительство, отчего расходы по программе сократились до 421 млн. рублей (63) . Одобренный царем "Закон о флоте" по специальному решению Совета министров решено было внести в Думу не ранее конца 1914 г., когда осуществление его первой части - "Программы усиленного судостроения Балтийского флота" - продвинется значительно вперед и это даст право Морскому министерству ставить вопрос о продолжении успешно начатого дела (64) . Наконец, уже в самый канун войны, 24 июня 1914 г., на строительство линейного корабля, двух легких крейсеров, восьми эсминцев и шести подводных лодок на Черном море Дума соглашалась ассигновать еще 110 млн. рублей (65) .
В общей сложности накануне войны Морскому министерству удалось добиться ассигнования на развитие флота около 800 млн. рублей золотом. Немногим больше - 880 млн. рублей - было решено ассигновать в 1908-1913 гг. на армию (66) . В самый канун войны, летом 1914 г., стала законом "Большая программа по усилению состава армии". По ней планировалось произвести в 1914-1917 гг. единовременных расходов на 433,2 млн. рублей и увеличить на 139,8 млн. рублей ежегодные ассигнования на армию (67) . Однако "Большая программа" безнадежно запоздала и не могла уже оказать никакого влияния на подготовку армии к начавшейся вскоре мировой войне.
Как видим, Морское министерство все время опережало Военное в разработке своих планов. Поддерживаемое царем и правительством, оно раньше последнего и в неурезанном виде проводило свои программы. В результате, если формально средства между этими ведомствами делились почти поровну (68) , то фактически распределение их было еще более невыгодным для Военного министерства. Правда, весь бюджет Военного министерства в 1913 г. (581 009921 рублей) более чем в 2 раза превосходил бюджет Морского (244 846 500 рублей). Но с ассигнованием новых средств дело обстояло иначе. За пять предвоенных лет (1909-1913) суммарный прирост бюджета Военного министерства составил 195,17 млн. рублей, а Морского - в 1,5 раза больше, т.е. 285,64 млн. рублей (69) . А ведь именно новые ассигнования шли на развитие вооруженных сил, именно они определяли размеры и темп подготовки их к войне.
Авантюрой была надежда, создав сильный флот, добиться в "европейском концерте" независимого и даже решающего положения. Ради этого шли на все: до предела урезали расходы на самые необходимые культурные нужды (70) , замедляли и сокращали крайне необходимое перевооружение армии. За пять предвоенных лет (1909-1913) чрезвычайные кредиты на пополнение запасов и усовершенствование обороны были сокращены: на артиллерию - на 67 млн. рублей, на инженерное имущество и авиацию - на 15,3 млн. рублей, на ручное оружие и винтовочные патроны - на 16,4 млн. рублей (71) . Средств на реорганизацию и развитие казенных заводов, производивших сухопутное вооружение, отпускалось тоже очень мало, в то время как на развитие заводов Морского министерства в течение этих же пяти лет была ассигнована довольно значительная сумма (72) . Вскоре после начала мировой войны разразился жестокий кризис вооружения. В армии не хватало всего: орудий и снарядов, пулеметов и патронов, взрывчатых веществ и пороха. Но никто не ощущал нужды в четырех построенных линкорах и нехватки самых мощных в мире линейных крейсеров, которые ржавели недостроенными на протяжении всей войны.
Конечно же, не диспропорция в развитии вооруженных сил России породила кризис вооружения. Причина его коренилась глубже - в социально-экономической отсталости страны, тормозившей ее подготовку к войне. Однако перераспределение средств в пользу Военного министерства и развитие производства сухопутного вооружения позволило бы значительно смягчить остроту этого кризиса. В зависимости от этого и ход мировой войны, и ее результаты могли бы быть иными со всеми вытекающими отсюда ближними и дальними историческими последствиями.
***
(1) Поливанов А А Из дневников и воспоминании по должности военного министра и его помощника: 1907-1916 гг. Б , 1924. С. 181 назад
(2) См. Шацилло К Ф Развитие вооруженных сил России накануне первой мировой войны (военные и военно-морские программы царского правительства в 1906 1914 гг) Автореф. дис .. докт. ист. наук. М., 1968 С. 58 59; См. также Петров М А Подготовка России к мировой войне на море М , 1925 назад
(3) В ходе русско-японской войны было потоплено или взято в плен 15 эскадренных броненосцев, 2 броненосца береговой обороны, 11 крейсеров (из них 5 - первого ранга), 5 морских канонерских лодок, 22 минных крейсера, 22 миноносца, 4 военных транспорта, 8 портовых судов. Общая стоимость этих кораблей составляла 230 млн. рублей золотом, а вместе с артиллерийским и минным вооружением, хранившимся в Порт Артуре и тоже доставшимся японцам, прямые материальные потери флота составили 255 888 951 рублей (См.. Российский архив военно-морского флота (далее -РАВМФ). Ф. 403. Oп. 1. Д. 1721. Л. 2-4). назад
(4) Российский государственный военно-исторический архив (далее РГВИА). Ф 2000. Оп. I Д. 149 Л. 4. назад
(5) РАВМФ. Ф. 418. Оп.. I. Д. 4182. Л. 24. назад
(6) РГВИА. Ф. 2000. Оп.. 1. Д. 149. Л. 4. назад
(7) Там же. Д. 77. Л. 35. назад
(8) Государственный архив Российской Федерации (далее - ГАРФ). Ф. 555. Оп.. 1. Д. 246. Л. 2-1. назад
(9) Выступление Поливанова на закрытом заседании Государственной думы 13 апреля 1912 г. Цит. по кн.: Сидоров АЛ Финансовое положение России в годы первой мировой войны. М., 1974. С. 54. назад
(10) См.: Петров М А Указ. соч. С. 116-119 назад
(11) РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 82. Л. 252. назад
(12) См.: Сидоров А Л Из истории подготовки царизма к первой мировой войне // Исторический архив. 1962. № 2. С. 126. назад
(13) РАВМФ. Ф. 418. Оп.. 1. Д. 3317. Л. 4. назад
(14) "Дай Бог нам выполнить в точности малую судостроительную программу", - написал 2 апреля царь на докладе морского министра, приказав рассмотреть его в СГО (РАВМФ. Ф. 418. Оп.. 1. Д. 1372. Л. 71). назад
(15) РГВИА. Ф. 2000 (с). Оп.. 1. Д. 26. Л. 139.
назад
(16) Там же. Л. 44. назад
(17) Положение о Совете государственной обороны. СПб., 1906. С. 1. назад
(18) Только 18 августа 1907 г , утвердив вопреки решению СГО малую судостроительную программу, царь написал на журнале 9 апреля ("): "Читал" (РГВИА. Ф. 20000. Оп.. 1. Д.148.Л. 13). назад
(19) РАВМФ. Ф. 418. Оп.. 1. Д. 1271. Л. 49. Письмо морского министра высшим чинам своего ведомства и некоторым сухопутным генералам с приглашением принять участие в совещании 12 мая 1907 г. назад
(20) Там же. Д 1372. Л. 97 133. Отпечатанные на ротапринте вопросы царя и ответы на них участников совещания. Само совещание состоялось 12, 18, 21, 24 и 31 мая 1907 г. на квартире морского министра И.М. Динова (Там же. Д. 127. Л. 133-143, 148-160, 168-173,178-194,201-224). назад
(21) См.: Петре" М А Указ. соч. С. 121. назад
(22) РГВИА. Ф. I Оп. 1. Д. 74537. Л. 1. назад
(23) См.: Сидоров АЛ Финансовое положение России в годы первой мировой войны. С. 60. назад
(24) Поэтому потеря почти всего флота под Цусимой не огорчала руководителей Морского министерства. "Если б все наши броненосцы не погибли, а остались в наших руках,- считали офицеры Морского Главного штаба. - то все равно... флот пришлось бы создавать вновь. Мы потеряли именно то, что уже не пригодно для современного боя, как показал опыт минувшей войны, мы потеряли то. что уже более не нужно" (см.: Работы офицеров МГШ. Т. 3. Объяснительная записка к малой судостроительной программе. С. 11). назад
(25) РАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 20. Л. 26. назад
(26) РГВИА. Ф. 830. Оп.. 1. Д 81. Л. 1-27. назад
(27) Архив внешней политики Российской империи (далее - АВПРИ). Ф. Канцелярия. 1908 г Д. 43. Л. 91. назад
(28) См. собственноручную записку П.А. Столыпина о необходимости для России как великой державы иметь сильный линейный флот (ГАРФ. Ф. 598. Оп.. I. Д. 104. Л. 116). назад
(29) ГАРФ. Ф. 1467. Оп.. 1 Д. 474. Л. 135. Показания в Чрезвычайной следственной комиссии генерал-лейтенанта Данилова. Он рассказывал о том, как неудачно пытался бороться с всесилием флота, используя окружение царя, в том числе вел. кн. Николая Николаевича. назад
(30) РГВИА. Ф. 2000. Оп.. I. Д. 202. Л. 1. назад
(31) Там же. Д. 196. Л. 217. Автором программы, кроме Ф.Ф. Палицына, был и генерал М.В. Алексеев. назад
(32) РГВИА. Ф. 2000. Оп.. 1. Д. 195. Л. 2. назад
(33) Там же. Л. 39. назад
(34) Там же. Д. 202. Л. 6. Перечисление 11 пунктов решения СГО. назад
(35) Осуществленная в 1910г. при военном министре Сухомлинове, эта реорганизация в военно-исторической литературе без достаточных на то оснований связывается с его именем (см. например: Энгельгардт Б А Потонувший мир // Российская государственная библиотека. Рукописный отдел. С. 358-360). Сухомлинов лишь осуществил то, что задолго до него в принципе было намечено еще первым начальником Генерального штаба ген. Палицыным и ген. Алексеевым. назад
(36) РГВИА. Ф. 2000. Оп.. 1. Д. 2257. Л. 9. назад
(37) Там же. Л. 18. назад
(38) Там же. Д. 202. Л. 8. назад
(39) Там же. Л. 27. назад
(40) Там же. назад
(41) Там же. Л. 65. назад
(42) Там же. Д. 2258. назад
(43) РАВМФ. Ф. 418. Оп.. 5. Д. 392. Л. 17. назад
(44) Там же. назад
(45) РГВИА. Ф. 1. Оп.. 1. Д. 73558. Л. 1-2. назад
(46) РАВМФ. Ф. 418. Оп.. 1. Д. 1372. Л. 22. назад
(47) Там же. Л. 23-25. назад
(48) Последнее, четвертое, заседание его состоялось 2 января 1910 г. (РАВМФ. Ф. 48. Оп.. 1.Д. 1372. Л. 45-47). назад
(49) Сидоров А.Л. Из истории подготовки царизма к первой мировой войне. С. 132. назад
(50) Там же. С. 142-151. назад
(51) Тогда правительство согласилось ассигновать да армию в течение восьми лет 293 млн. рублей, а теперь - 715 млн. рублей, но уже на 10 лет (Там же. С. 154). назад
(52) ГАРФ. Ф. 555. Оп.. 1. Д. 932. Л. 2-4. назад
(53) РГВИА. Ф. 2000. Оп.. 1. Д. 203. Л. 1-8, РГИА. Ф. 1276. Оп.. 7. Д. 112. Л. 19. назад
(54) РГИА. Ф. 1278. Оп.. 4. Д. 634. Л. 94. назад
(55) Там же. назад
(56) Там же. Он. 5. Д. 37. Л. 5а. назад
(57) РАВМФ. Ф. 418. Оп.. 1. Д. 483. Л. 7-8. назад
(58) Государственная дума. Третий созыв. Стенографические отчеты. СПб., 1911. Сес. IV. Ч. 3. Заседание М" 104 1 мая 1911 г. В конце 1911 г. в связи с увеличением стоимости строительства линейных кораблей расходы по этой программе возросли до 162 млн. рублей (РГИА. Ф. 1276. Оп.. 2. Д. 444. Л. 374). назад
(59) РАВМФ. Ф. 418. Оп.. 1. Д. 176. Л. 502. назад
(60) РГИА. Ф. 1276. Оп.. 2. Д. 444. Л. 329. На крупные корабли планировалось потратить 1404 млн. рублей, на легкие крейсеры - 354 млн, на эсминцы - 262,5 млн, на подводные лодки - 90 млн, на оборудование баз и вспомогательные суда - 82 млн. рублей. назад
(61) Там же. Л. 260. назад
(62) Петров М.А. Указ. соч. С. 141. назад
(63) назад
(64) РГИА. Ф. 1276. Оп.. 2. Д. 444. Л. 251-257. назад
(65) Петров М.А. Указ. соч. С. 174. назад
(66) Сидоров А.Л. Финансовое положение России в годы первой мировой войны. С. 81. назад
(67) РГВИА. Ф. 829. Оп.. 17 Д. 3. Л. 405-об). "Большая программа" включала в себя принятую незадолго до нее "Малую программу", предусматривавшую главным образом развитие артиллерии. Подробнее об этом см.: Шацилло К. Ф. Развитие вооруженных сил России накануне первой мировой войны. С. 414-443. назад
(68) Без учета "Большой программы по усилению состава армии", ставшей законом за несколько дней до начала войны. назад
(69) Подсчитано по: Объяснительная записка к отчету Государственного контролера за 1913 г. СПб., 1914. С. 37. назад
(70) За пять лет (с 1908 до 1912 г.) расходы России на так называемые производительные нужды выросли всего на 155 млн. рублей, а только на одно военно-морское строительство - на 250 млн. рублей. На все высшие учебные заведения страны в 1907 г. было ассигновано 6,7 млн. а в 1912 г. - 7,6 млн. рублей. Стоимость одного только линейного крейсера в пять раз превышала эту сумму (Государственная дума. Третий созыв. Стенографические отчеты. СПб., 1912. Сес. V. Ч. 2. Стб. 3358-3359) назад
(71) Сидоров А.Л. Финансовое положение России в годы первой мировой войны. С. 81. назад
(72) Подробнее об этом см.: Шацилло К. Ф. Государство и монополии в военной промышленности России (конец XIX в. - 1914 г.). М., 1992.
Шацилло К . Ф vmk.vif2.ru |
статьи
24.04.2004